Приспичило мне по стране проехать, аж до самой окраины по делам важным. И поскольку платила моя компания, билет я себе взял не простой, а в спальный вагон. Согласитесь, этот факт, шанс на приятную поездку усиливает. Не поедет за такие деньги мамаша и запойный тоже, денег пожалеет.
Ну я, как водится, в кассу, с шоколадкой.
— В командировку я. Мне бы билетик в «СВ», да что б рядом барышня, пожалуйста.
У кассирши на лице ни одной эмоции. Паспорт мой взяла, билет набирает. Заподозрил я, что просьбу мою не слышала. Шоколадку вперёд двигаю:
— Барышню мне бы, в соседки, а?
— Не суйте мне свой семидесяти двух процентный, я всё поняла.
Я, честно говоря, не врубился о чём речь. Не так её, можно сказать, понял.
— Да всё у меня работает, на сто процентов. Почему на семьдесят два? Кто сказал?
Кассирша улыбнулась, отдаёт мне паспорт и билет, а сама на шоколадку тычет. Точно, 72 процента какао, так и написано.
Я рассмеялся.
— А я уж подумал, вы о чём-то знаете. Что кто-то про осечку рассказал или ещё чего…
— Следующий,- на лице кассирши опять невозмутимое выражение лица.
Шоколадку взяла. Значит в соседях барышня будет. Теперь главное, что б не слишком молодая и не слишком пожилая. Нормальная что бы, как я, например. Тогда бы конечно дорога в радость была. А если старушонка какая или школьница с наушниками, тогда всё, вся поездка коту под хвост.
Поезд подошёл. Проходящий. Минут двадцать стоит. Я, в предвкушении нового знакомства, одеколона на себя прыснул и билет проводнице показываю.
— Место шестнадцать, восьмое купе,- говорит.
— А пятнадцатое у кого?- спрашиваю.
— Проходите мужчина, не задерживайте.
Кого я могу тут задерживать? Я вообще один у вагона. Ладно. Может и нет там ещё никого, в восьмом купе. Пробираюсь на цыпочках почему-то. Наверное, спугнуть хорошую поездку боюсь. Постучал тихонько и дверку отодвигаю.
На пятнадцатом кто-то есть. Кто, пока не понятно. Одно ясно, лежит к проходу задом и зад, я вам скажу, всем задам зад. Расстроился я. С таким задом, даже женщина мне без особого интереса. Простынка на заду колышется. Я сначала не понял, а потом дошло до меня. На бобовые похоже. Сам-то я их не ем, животом потом мучаюсь. А вот сосед или соседка, по-видимому, не особо озабочены этой проблемой. И в подтверждение моих домыслов, вместе с тепловозным гудком раздалось урчание в соседнем животе.
Простынка тут же подскочила, потом поднялась и стала опускаться. В тусклом свете купе я не сразу понял, что смотрит на меня действительно женщина. Да, точно, женщина. Кассирша не обманула. Но почему она чёрная? Откуда в спальном купе поезда дальнего следования афро-американка внушительной комплекции:
— Хай. Найс ту мит ю? Хав а ю дуинг? — говорит.
Я замешкался. Что говорит, понятно, слова какие-то. А вот какие? Ну, чуток в себя придя, я спохватился.
— Нихт,- говорю, — ферштейн. Я немецкий в школе учил.
Это моя стандартная отговорка. Всегда срабатывает при беседе с иностранцами.
А она вдруг:
— Френд, зер гуд! Во зенд виа?
Во, думаю, попал. Прямо полиглотиха какая-то попалась. То, что она говорит по-немецки, я понял. А вот что она говорит, не понял.
— Я, короче, это… другой немецкий учил. Который больше на швейцарский похож. Шведский вообщем,- махнул я рукой.
Что мне делать с такой соседкой? Мало того, что афро-американка, лингвист, а по-русски не бум-бум. Чему у них там в их академиях учат? Не понятно.
Тут дверь открывается, проводница заходит. Билетик мой взяла и спрашивает:
— Вы не будете против, если я вам соседку поменяю?
— Я-то, честно говоря, очень не буду против. А на что?
— Вы намерены торговаться?
— Не хотелось бы мамашу с малым ребёнком или мужика, запойного.
— Устроим в лучшем виде,- сказала она и ушла.
Только я расположился, стук в дверь. В купе заглядывает здоровенный афро-американец и уже на третьем, не знакомом мне языке, что-то быстро говорит. Соседка моя с радостным визжанием вскакивает, хватает маленький кожаный чемоданчик с полки и вылетает из купе, бросая мне:
— Хей вен!
Я головой мотнул, мол, хей ты тоже, вен давай!
Как таких вообще в поезд пускают? Понятно выражаться не умеют. Тоже вышел из купе. Проводница у титана топчется что-то. Я ей головой машу и спрашиваю мысленно: «Ну что, кого подселите?»
Она в ответ тоже головой мотнула и говорит:
— Сейчас всё будет.
Через минуту чай мне принесла.
— Так я не заказывал,- говорю.
— Головой мотали?
— Мотал?
— С вас двадцать шесть рублей. Шоколадку брать будете?
— Я возьму шоколадку, если скажете наконец, кто вместо этой, — я показал на соседнюю полку, — со мной поедет.
— Скажу. Только эта информация на две шоколадки потянет.
— Хорошо.
— И ещё один чай!
— Кофе.
— Хорошо! Говорите, кто?
— Блондинка. Шикарная, лет тридцать -тридцать два. Очень красивая. Доплатила до «СВ» чтобы в купе с афро-американцем не ехать. Должна вот-вот подгрести.
— Насколько шикарная? — спрашиваю.
Она большой палец оттопыривает и языком цокает:
— Сама бы на неё накинулась, да я не по той части, — и улыбается.
Сижу, чай пью. Тут ведь какая симфония получается. Слишком шикарная попутчица тоже не лучший вариант. Я посмотрел на себя в зеркало. Вот если бы просто большой палец вверх, то я наверное потянул бы, а вот с цоканьем… Не знаю. В раздумьях сижу короче говоря. И вдруг.
Дверь в купе открывается, входит она.
— Я к вам! Пустите? — улыбается и в купе входит.
Меня с полки как ветром в проход, за её чемоданом. Красавица! Улыбается и благодушно настроена. Я присел за столик, любуюсь.
— Кирилл,- представился я.
— Мария. Можно просто Маша.
«Можно просто Маша, думаю… Наша деваха, нормальная она, без выпендрёжа!»
— Вы до конца? — спрашиваю.
— До самого, — вздыхает Маша, садясь за столик.
— Я рад, — вырвалось у меня.
— Чему? — она опять улыбается.
— Вам, рад. Тут до вас, честно говоря, такое ехало! Вообще русского языка не понимающее.
— Я её видела, — Маша согласно кивает головой. Я из-за её дружка, сюда к вам и съехала.
— Приставал? — я немного наглеть начинаю. А сам под столом кольцо обручальное на пальце верчу, снять пытаюсь.
— Да что вы! Нет, конечно. Тут такое дело… Я второй год дома сижу, с ребёнком. Нигде не бываю, ничего не вижу. А тут к маме съездить нужно, документы кое-какие оформить. Оставила ребёнка на мужа и свекровь. Купила билет и за неделю до отъезда мечтать начала, что как только в поезд сяду, оторвусь по-полной. А у меня в купе, две старушонки и негр-амбал. Понимаете?
— Я? — у меня мурашки по спине шеренгами вышагивают, где-то в паху покалывания начались. Лихорадочно вспоминаю, в какой из карманов чемодана, я положил купленную на вокзале пачку защитных средств со вкусом банана. Вот повезло! Это же почти четыре дня с такой красавицей! Пожалуй пачки может не хватить! — Понимаю, конечно! Сам женат. Вот, в командировку выбрался и тоже хочу оторваться.
Кольцо на пальце оставил в покое. Я женат, она замужем, всё в порядке. Никаких недомолвок, оттянемся по-полной!
— Давай на «ты»? — спрашивает.
— Маша, я тебе только что хотел предложить, — вру я.
— По такому случаю, давай отрываться.
— Что? Прямо так, сразу? — опешил я. — Хорошо, давай.
Я встал, начал рубашку расстёгивать, спрашиваю:
— Тебе банановый вкус нравится? А то у меня других нет.
— Вот что мне нравится! — Маша достаёт из сумки большой бутыль домашнего, мутного напитка.
— Так ты… ты про это? — я показал на бутыль.
— А ты что подумал?
— Я? — у меня ступор и пальцы свело на пуговице. Почти до середины расстегнулся.
— Я Кирюша, женщина честная. Мужа своего люблю. Так ты со мной?
Я сначала было, расстроился немного. Жаль, что честная попалась. А потом возрадовался. Хорошо, что такие женщины на самом деле бывают.
Машка — мировой парень. Мы с ней песни пели, танцевали, истории разные рассказывали, в гости в соседние купе ходили, мини-театр для вагона устраивали. Короче, оттянулись по-полной. И это… друзья мы теперь, хорошие. Просто, друзья. Машке зимой опять к матери ехать, я себе на это время буду командировку выбивать. Прощались по-дружески. Я её в щёчку поцеловал.
— Маш! А ты, случайно не знаешь, что такое «Хей вен»?
— Это по-шведски- «Пока, друг», — ответила она и направилась к стоянке такси.
— Хей вен, Маша!- я помахал ей в след.
Свидетельство о публикации №220053000621
