Гоша

Смеяться будете. Конечно. Ваше право. Я бы тоже на вашем месте смеялся. Однако не до смеха мне было в тот момент. Сейчас, по прошествии некоторого времени, я улыбаюсь, вспоминая Гошу. А тогда… Тогда нет, не до смеха было.

Представьте. Иду я из гостей. На Рождество, с друзьями по работе, гадание на блюдце устроили. Разных там духов вызывали. Подробности описывать не буду.  Не вертелось блюдце в этот вечер и духи, вызываемые нами, не пришли. Некоторые подумали, что во всём виноват алкоголь, который мы, по случаю праздника, в изрядном количестве, на стол выставили. А я вот думал, что это стряпня Наташкина виновата. Ну не умеешь ты готовить, ну не надо еду свою впихивать во всех и в каждого. Весь обеденный стол, два журнальных столика, многочисленные подоконники и полочки, всё, уставлено мисочками и тарелочками с её блюдами. Немудрено, что алкоголь достаточно быстро завладел нашими телами, закусить-то нечем. Еда, не съедобная. Сказать Наташке, никто не решается, обидится и замкнётся. Пусть уж лучше  хлебосольничает и любвиобильничает. Народ пьёт , никто не ест. А она бегает вокруг стола, подкладывает салатики разные.
Вот именно этих салатиков и котлеток, она мне в пакет полиэтиленовый и сложила, когда я домой уходил.

Вот этот самый пакет я и швырнул в помойный контейнер через два дома от подъезда хозяйки. Теперь, самое интересное. После моего трёхочкового броска в контейнер, из него выскочил брошенный мною пакет и побежал за мной. Понимаю, звучит странно. Но он, пакет, не полетел и не парил. Он, побежал. Вот тут самое смешное. Я, увидев, как Наташкина еда в пакете бежит за мной, тоже побежал. Как думаете, сколько у пакета есть сил, чтобы бежать по вечернему, плохо освещённому городскому кварталу? Вот и я не знаю. Мои были на исходе и я остановился. Через десять секунд пакет меня догнал.

Немножко «помявшись» передо мной, словно, с ноги на ногу, пакет полностью остановился и… чихнул!
Я тяжело дышащий и несколько протрезвевший кандидат технических наук , облокотившись на дерево и схватившись за сердце был в ужасе, что котлетки и салатики, объединившись кинулись за своим потенциальным поглотителем вдогонку. И только, когда пакет чихнул, я понял всё. В пакет попала кошка.
Мне полегчало, захотелось присесть и я опустился на корточки.
— Кис! Кис! Кис!- я решил ускорить знакомство и тихонько потянул за пакет.
— Осторожнее! Не картошка!

Начать заикаться, говорят, никогда не поздно. Я соглашусь. Более того, и дар речи теряется очень даже хорошо, когда вам под сорок. Из пакета вышел гном. Именно гном, я сразу это понял. Он такой же как на картинках в детских книжках. Только без колпака и белой округлой бороды. Этот был лысый, очень чисто выбритый, в джинсах и подтяжках. На ногах маленькие беговые кроссовки.
— Гоша!- он протянул мне руку.

Я пожал. А что? Чтобы руку пожать, говорить-то не нужно. Так, что пожал. Ладошка маленькая, тёпленькая, но в то же время упругая.
— Говорить значит, пока не можешь?

Я покачал головой.
— Ничего страшного, пройдёт. Со мной так же было, когда я первый раз увидел вашего брата. Анартрия это, кратковременная потеря речи. Ты когда домой?
— Иду, вот.
— А-а-а… Речь вернулась! Анатрия это, точно! Давай, неси меня домой.

Гном залез обратно в пакет.
Соблазн был. Стыдно признаться, но был. В урну его бросить или же опять бак мусорный подыскать. Но, не смог я. Воспоминания о бегущем за мной пакете ещё давили на меня. Поэтому я принёс пакет домой и аккуратно поставил на полу в коридоре.
Гоша вышел.
— Не понял! Чё за фигня?- гном огляделся по сторонам. — А где все?
— Кто все? Я один живу.
— Так ты чё? Не в ту же квартиру меня принёс, откуда забрал?
— Нет. Я у себя дома. Это другая квартира.

Гном угрожающе поставил руки в бока.
— Значит ссориться будем?
— Зачем ссориться? Я не хочу ссориться. Я хочу спать.

Я медленно отступил в комнату и присел на диван, не включая свет. Гном встал на пороге комнаты.
— Немедленно отнеси меня обратно.
— Нет.
— Это важно сделать до двенадцати часов!
— А то что? Превратишься  в салатик?

Ну вот. Голова моя на подушке. Откуда-то мимо меня пролетел вертолёт, зацепив меня лопастями.
— Завтра,всё завтра,- и я уснул.

Вы по утрам от гимна просыпаетесь? Полагаю, что нет. Потому как давно у всех есть будильники и совсем не обязательно оставлять включенным радио на всю ночь. Но я-то проснулся. От гимна проснулся. И ещё от какого-то скрежета.

Мне не померещилось и не приснилось. Проблема не исчезла, она была явной и сейчас стояла во весь рост на моём кухонном столе, держала в руках небольшой нож для чистки картошки и в такт раздающегося из радиоточки гимна, возила им по точилу.
— Жуть, как не люблю тупые ножи!- заявила проблема.

Я присел рядом со столом на табурет. Шесть утра. Я не выспался, но протрезвел. Не рассосалось… Что мне делать с этим… Человеком? Животным?
— Просто отнеси меня в ту квартиру, откуда взял,- прочитал мои мысли Гоша.
— Зачем тебе нож?
— Не могу я, когда вокруг меня тупые ножи! Пунктик у меня такой! Извини, что разбудил, но ваш гимн так заводит! Ты вернёшь меня?

Я утвердительно кивнул.
— Ты живёшь у Наташки?
— Скажешь тоже, у Наташки! У Натальи Николаевны! У благодетельницы нашей!
— Так она вроде как — Петровна! Не Николаевна!
— Ну ты даёшь! Ну ты темень! Николаевна она! Батюшку её Николаем Афанасьевичем звали!

Утро, конечно, не из лёгких. Голова тяжелая, но разум пока присутствовал.
Наташкин отец-то, никак не Афанасьевич. Все его Петровичем кличут. И почему, собственно говоря, был?
— Почему был? Он и ныне здравствует!

Гном перестал водить ножиком по точилу и уставился на меня.
— Виски? Херес?
— Ты о чём?
— Смешивал?

Я отмахнулся. Наглый гном мне попался. Корчит из себя не весь что, а сам чуть больше ножа моего, для чистки картофеля.
— Отец Наташкин, живёт в пригороде, в своём доме. Месяц назад шашлыки у него во дворе жарили.
— А-а-а-а!- Гоша улыбнулся.- Проблема ясна!
— И мне тоже!
— Наталья Николаевна, о которой я веду речь, видимо абсолютно не Наташка, дочь вашего Петровича, у которого вы жарили шашлыки месяц назад. Такой вот вывод,- он продолжил точить нож.
— Я тебя забрал в Наташкиной квартире. А ты о ком?
— Я о ком?- гном удивился. — Вчера духов вызывали?
— Ну.
— Кого?
— Ну, много кого. Есенина звали. Тухачевского, Карамзина, Петра Первого…
— А ещё?

Голова думать отказывалась.
— Слушай! Не до головоломок мне. Давай говори без загадок.

Гном остановился и принял снисходительную позу и выражение лица.
— Значит так! Александра Сергеевича звали?
— Пушкина что ли? Вроде да…
— Вот! Всё дело как раз в этом!
— Ты Пушкин? Что-то не похож! Ты же Гоша!
— Ты совсем дебил? Какой я тебе Пушкин? Я что? Кудрявый? У меня что, перо в руках?
— Нет, вроде.

Как я уже отмечал, гном был лысый и в руках у него сейчас был нож.
— Вы звали Пушкина. Но он же один, а вас что?
— Что?
— Много!
— И что?
— А то! Что Александр Сергеевич, не может ко всем придти. Это понятно?

Я согласился.
— Вот мне Наталья Николаевна и говорит. Сходи ты, Гоша, ответь им на вопросы. Не хорошо, когда люди надеются, а мы их просьбы без ответа оставляем.
— Наталья Николаевна…. Гончарова что ли?- стало до меня доходить.

Гном подпрыгнул.
-Не всё потеряно! Память возвращается!
— Ну ладно тебе, не подтрунивай, а то не отнесу тебя к Наташке. Кстати, а зачем тебе в её квартиру.
— Я должен был до двенадцати обратно вернуться,- Гоша сел на рукоятку ножа. — Но тут, какая-то баба, завернула меня в пакет, вместе с тарелкой с котлетами. Пока я с котлетой расправлялся, пакет понесли. Вот так, как-то.
— Это Наташка! Она всем в пакеты свою еду раскладывала!
— Дрянь еда, я тебе скажу!
— Да я знаю! Так как ты теперь обратно?
— Мне надо попасть в ту квартиру сегодня, до двенадцати. Если не получится, застряну на год, до следующего рождества. А это, я тебе скажу, не очень хороший вариант.
— Вот оно что! Ты уже оставался у нас! Это поэтому у тебя речь далеко не пушкинских времён, а самых, что ни на есть, наших.

Гоша горько улыбнулся.
— Два срока. В позапрошлом году и пять лет до этого. Александр Сергеевич от моего сленга уши затыкает, слышать не хочет. Поэтому, вообщем-то, меня и сослали на половину Натальи Николавены. А раньше, я у Александра Сергеевича около чернильницы сидел. Эх, какие времена были! Сколько он на мне своих поэм испытал!  Улыбаюсь я и хлопаю, он поэму оставляет. Молча сижу, рвёт листок нещадно и в корзину кидает!

Позавтракали мы с Гошей. Мне яичницу, ему кусочек колбаски. Для порядку выждали до одиннадцати. Вдруг Наташка спит ещё, после вчерашних гостей.
Я позвонил. Обрадовалась очень. Оказывается, после вчерашнего вечера, у неё куча еды осталось, есть некому. В мужа мол уже не влезает, меня с довольствием примет. А что было делать? Я так и сказал:
— Проголодался, напрашиваюсь на обед.

С Гошей договорились, что я оставлю его в пакете, в коридоре, а дальше он уже сам. Сегодня для него, я выбрал новый пакет, импортный. Разложил его на столе, Гоша в него вошёл и мы отправились к Наташке. Ещё за долго до её дома, я стал чувствовать, что мне жаль расставаться с Гошей. И уже в Наташкином подъезде, я решился его спросить:
— Может останешься? На третий срок! Мы поладим! У меня ни кошек, ни собак!
— Спасибо друг! Не могу! Представляешь, как Наталья Николаевна сейчас переживает?

Это да. Об этом я как-то не подумал.
— Кстати. Я же миссию свою не выполнил. Поможешь?
— Какую?
— Ну так я же должен был дать ответ девице, которая спрашивала духа Пушкина, как зовут её будущего суженного.
— А! Елена! Лаборант наша.
— Вот-вот. Передай ей, на букву «Г».
— Что, на букву «Г»?
— Суженного её зовут на букву «Г».
— Это всё?
— Всё!
— А дальше?
— А дальше не знаю. Наташка меня в пакет завернула.

Я оставил пакет в коридоре, на обувной тумбочке. Больше часа, спасая Гошу, я давился Наташкиными харчами. Её муж смотрел на меня с сожалением. Пожалуй он единственный, кто не мог понять, зачем я пришёл на самом деле. В поварские способности своей жены не верил даже он.

Наташка снова наполнила мне пакет в дорогу. И это был мой пакет. Я брал его из её рук очень бережно, всё же надеясь, что Гоша вылез, а не стал опять жертвой Наташкиной котлеты.
— Гоша! Ты здесь?

Ответа не было. Только тихое шуршание лифта. Я приоткрыл пакет. Салатики, котлетки, Гоши не было.

И даже пройдя квартал и бросая свой трёхочковый в мусорный бак, я надеялся, что сейчас за мной побежит пакетик. Не побежал. Ну что ж. Всё так и должно было закончиться. Не расстраивайтесь, Наталья Николаевна!