Помещение полицейского участка освещалось скверно. Пара ламп постоянно мигали, отчего глаза Василия Ивановича нещадно щипало. Ощупывая своё лицо, он насчитал три ссадины и две припухлости. Не так он представлял себе встречу Нового года в родном городе.
Но больше всего у него болела душа. Странное поведение Ларисы, его хорошей знакомой, его первой любви, абсолютно неподобающая их почтенному возрасту её реакция, не давала покоя. Она так и не сказала ему ни слова. Ни сразу, после его приветствия, что можно было бы списать на шок. Ни секундами позже, когда он для верности, в качестве опознавательного сигнала, прокричал криком болотной совы. Ни тогда, когда она наотмашь хлестала его по лицу, ни позже, когда водитель троллейбуса вцепилась ему в физиономию с криками: «Пожар!»
«Ещё одна сумасшедшая! Какой пожар? Причём тут пожар? Просто троллейбус съехал с маршрута и протаранил сугроб».
Послышались шаги и перед решеткой камеры появился молоденький полицейский, не виденный Василием Ивановичем ранее.
— Дебоширим, папаша? — улыбка на лице блюстителя порядка, Василием Ивановичем была расценена, как надменная. Оскорблённый помещением своей персоны в клетку, что за шестьдесят два года случилось с ним впервые, он принял решение не отвечать на унижающие его достоинство вопросы.
— Молчим? Рецидивист что ли? — он вынул руки из кармана и принялся сжатой в кулак кистью правой руки ударять в левую ладонь.
Холодок пробежал по спине Василия Ивановича. Но ему хватило смелости демонстративно отвести взгляд в сторону.
— Чучин! — закричали в коридоре. — Чучин!
Молодой блюститель напрягся и отвернувшись от Василия Ивановича ответил:
— Я тут, товарищ капитан. У клетки с угонщиком троллейбуса!
Василий Иванович «кипел» от возмущения. «Сначала пожар, теперь угон! Они что, решили мной по годовому плану отчитаться?»
— Давай его сюда, Чучин. Колоть буду! — прозвучала команда невидимого капитана.
Чучин быстро снял с пояса ключи и открыл клетку.
— Выходим, — на его лице опять сияла надменная ухмылка. — Сейчас тебе капитан пару висяков к Новому году оформит.
В кабинете капитана света было много, даже чересчур много. Хозяин помещения минут пять ходил за спиной Василия Ивановича, периодически останавливаясь. Чем был занят капитан, Василий Иванович не видел. Однако подспудно ожидая удар, сидел в напряжении.
Закончив свою психологическую атаку, капитан сел за стол и несколько раз переложил какие-то листы на столе, знакомясь с содержимым некоторых.
— На водителя троллейбуса зачем напал? — не поднимая головы на Василия Ивановича, спросил капитан.
Не дождавшись ответа, капитан поднял голову и улыбнулся.
— Бывалый?
— Ничего я не бывалый. И попрошу со мной общаться на «Вы», — обозначил свою позицию в обороне Василий Иванович.
— По-хорошему, значит, не хотите? — ещё раз улыбнулся капитан, всё же переведя разговор в уважительные тона. — Повторяю вопрос. Зачем пытались угробить троллейбус с пассажирами?
— Не трогал я троллейбус, — заявил Василий Иванович. Сейчас ему показалось, что молчать глупо. В действительности, он не сделал ничего плохого. Может надо просто хорошо всё объяснить. Ну не понял его сержант, приехавший к месту инцидента, не понял лейтенант, сажавший его в клетку. Так может капитан поймёт?
— Я упал на водителя троллейбуса. От неожиданности схватил его за рукав. Видимо руку его повело и троллейбус свернул в сугроб.
Капитан снова углубился в чтение одной из бумаг.
— Три ушиба мягких тканей у пассажиров. Шок у водителя троллейбуса. Она ещё долго рулить не сможет, — рассуждал капитан.
— Это ещё почему?
— Что вы там кричали, перед броском на неё?
— Товарищ капитан! Не бросался я на неё, случайно вышло! А кричал я криком болотной совы.
— Зачем? — капитан сосредоточил свой взгляд на собеседнике.
— Ну, как сказать… Можно, я всё по порядку?
— Валяй! Те, — добавил капитан и откинулся на спинку кресла.
— Я приехал издалека. Это мой родной город. Я почти сорок четыре года тут не был. Хотел по улицам пройти, товарищей повстречать, Новый год отметить, так сказать. Захожу в троллейбус и вижу — Лариска, подружка моя по юности, значит.
— Лариса Павловна? — «стрельнув» глазами в листок, прервал его капитан.
— Отчества не знаю. Наверное. Гляжу, она. Такая же, как в юности была, только морщин побольше. Ну, я обрадовался. Здороваюсь, а она как каменная. Молчит и глаза такие большие, круглые, — Василий Иванович развел руки в сторону, демонстрирую величину глаз подруги юности.
— Ну я решил, что не признала она меня, стало быть. Я ей говорю, что я, мол, Василий и для опознания личности своей закричал криком болотной совы. Чтоб признала меня. Я в молодости очень похоже сову копировал.
— А ну, — кивнул капитан, — продемонстрируй! Те, — опять добавил он после паузы.
Василий Иванович, для чего-то посмотрел по сторонам и убедившись, что ничего ему помешать не может, воспроизвёл крик совы.
— Если б у меня за спиной так крикнули, я бы мог и огонь открыть, — улыбнулся капитан. — Не позавидуешь Елене Спиридоновне!
— А кто это, Елена Спиридоновна?
— Водитель троллейбуса, которая вам в глаз дала, — уточнил капитан.
— Не-е-е. В глаз мне Лариска дала, а Елена Спиридоновна в лицо вцепилась, — расшифровал «карту побоев» на своём лице Василий Иванович, указывая пальцем на описываемые раны.
— Значит, не признала Вас, Лариса Павловна. Иначе как объяснить нанесённые ею побои?
— Сам не пойму! Этот вопрос, товарищ капитан и мне покоя не даёт. За что? Что я такого сделал? Подумаешь совой крикнул. Может, она это?
— Чего? — не понял капитан.
— Того, — Василий Иванович покрутил пальцем у своего виска.
— А это мы сейчас выясним. Значит так. Садитесь на табурет к окну. Чтоб я ни одного звука без команды от вас не слышал. Иначе кражу на Севостьянова на вас повешу. Ясно?
Сидеть за кражу не хотелось. Василий Иванович быстро поменял стул на табурет и демонстративно, чтобы капитану было хорошо видно, плотно сжал губы.
— Чучин! Давай каратистку на беседу, — крикнул в закрытую дверь капитан. Чучин, видимо, услышал команду, так как через минуты три в дверь робко постучали.
Это была она. Лариса, его студенческая подруга. Его первая любовь, его самый близкий в этом городе человек.
Войдя, Лариса Павловна увидела Василия Ивановича и замерла на пороге. Капитан был вежлив. Встретив женщину стоя, он усадил её на стул, на котором недавно сидел Василий Иванович, спиной к окну.
— Я вижу, вы знакомы? — спросил у неё капитан.
Лариса Павловна кивнула, опустив взгляд в пол перед собой.
— Значит, крик болотной совы, признали? — капитан задал второй вопрос.
Женщина опять кивнула.
— Зачем же тогда вы набросились на эту сову. Простите, — капитан кивнул Василию Ивановичу, — я хотел сказать на друга юности.
Ответа на этот вопрос ждал и Василий Иванович. Прошла минута, может две. Наконец женщина тихо произнесла.
— Он это заслужил.
— Заслужил, значит, — капитан сделал вид, что что-то понимает. А что он понимает, Василий Иванович не мог взять в толк. Однако возмутиться боялся. Информация по краже на Севостьянова была ещё свежа в его голове.
— Вы понимаете, что спровоцировали действия, гражданина Беседова, — капитан снова посмотрел на Василия Ивановича, — которые могли привести к трагедии. Могли погибнуть люди.
Она молчала.
— Ну скажите что-нибудь! — пытался её расшевелить полицейский. — Скажите, что вас напугал крик совы и вы инстинктивно нанесли гражданину Беседову несколько ударов по лицу.
Василий Иванович был вне себя. Полицейский явно подсказывал своей собеседнице выход из создавшейся ситуации. Значит козлом отпущения всё же будет он?
Лариса Павловна продолжала молчать. Василий Иванович, с невероятными усилиями сдерживающий сомкнутыми свои губы, «мелко подпрыгивал» на табурете.
Капитан над ним сжалился, разрешив кивком головы, говорить.
— Лариса! Ну как же так? Скажи! За что? Что я такого тебе сделал?
Честные глаза, непонимающее выражение лица, движения плечами и разведённые в стороны руки, могли бы убедить любого в полнейшей его невиновности. Вот и капитан почти поверил, переведя взгляд на Ларису Павловну и сощурив глаза.
То, что он увидел, было предвестником бури. Бледное лицо «запылало». Глаза действительно стали большими, как показывал ранее Василий Иванович. Женщина развернулась на стуле в сторону окна и сжав кисти рук в кулаки, буквально «зашипела».
— Как ты мог?! Как ты мог, подлец, исчезнуть ни слова не сказав, не объяснившись?! У тебя ещё язык поворачивается вопросы мне задавать? Ты забыл, что назначил мне встречу у фонтана, а сам исчез на сорок четыре года? Да ты вообще знаешь, что мне пришлось пережить? Мы тебя полгода искали!
Капитану полиции пришлось привстать и положив руку на плечо женщины, несколько погасить её пыл. И сделал он это вовремя. Пара секунд отделяла Василия Ивановича от внесения поправок в «карту побоев» на его лице.
Кулаки Ларис Павловны разжались, и она опять опустила взгляд в пол, перед собой, оставшись в положении боком к хозяину кабинета.
Василий Иванович был несколько озадачен. Ну да, он покинул город ни с кем не посоветовавшись. Было такое, права Лариска. Но почему он должен был объяснять кому-то принятые им решения, не понимал. Уловив разрешение во взгляде капитана, мужчина, уже без прежней обиды и гнева, спокойно заговорил.
— Ну, да. Я принял такое решение. А что? Это — моя жизнь. Решил и тут же сделал. Да, я бросил институт, ни с кем не попрощался. Просто сел в поезд и уехал. Я так решил! — Василий Иванович смотрел на Ларису, ожидая в её глазах понимания. Но глаз видно не было, поэтому он продолжал объясняться, хотя давалось ему это с трудом.
— Ты, отчасти, права. У нас с тобой были более близкие отношения, чем с кем бы то ни было. И, наверное, у тебя было право знать. Но я боялся. Боялся, что ты отговоришь меня. Боялся, что станешь грузом на моём жизненном пути, — Василий Иванович ждал, когда Лариса поднимет глаза. — Ты можешь осуждать меня. Твоё право. Только хочу сказать, что жизнь меня достаточно побила. Мне шестьдесят два. Ни семьи, ни детей…
В этот момент в коридоре, за дверью кабинета капитана послышался голос Чучина.
— Так точно, товарищ полковник! В кабинете!
Хозяин кабинета встал одновременно с открывшейся дверью. На пороге появился полковник полиции, виденный капитаном ранее в президиуме на паре торжественных собраний полиции города.
— Товарищ полковник! Капитан полиции Мазуров. Провожу опрос…
Полковник махнул рукой, прервав капитана и указав рукой на женщину, сказал:
— Она ещё нужна?
Капитан замешкался и сделав пару попыток, так ничего разборчивого не произнёс.
— Ну вот и хорошо. Я её забираю. Пошли, мам, — сказал полковник и только теперь рассмотрел сидящего на фоне окна мужчину. Тот тоже, во все глаза разглядывал полковника, являющегося его точной, но более молодой, копией.
Полковник посмотрел на мать, потом на Василия Ивановича, снова на мать.
— Да не-е-е-е., — сказал он и покрутил головой.
Лариса Павловна посмотрела на сына и еле заметно кивнула. Василий Иванович сказать ничего не смог. Вроде, как и кража на Севостьянова больше не грозила, а слов не было. Мысли были и даже рот открыт был. Но звуков из него так никто и не услышал.
— Этого тоже, тогда…, — полковник кивнул на Василия Ивановича обращаясь к капитану, — заберу.
— А как же опрос? — наконец нашелся что сказать капитан.
— Сам проведу. С пристрастием! — заявил полковник. — На выход! Оба!
Из отделения полиции полковник вышел первым. За ним не то трусил, не то низко подрыгивая двигался, Василий Иванович. Замыкала процессию Лариса Павловна, периодически тыкавшая кулаком Василию в спину. Всех троих увез чёрный форд с синими номерами.
Говорят, Василия Ивановича, в ночь с 31 декабря на 1 января, в ресторане видели. В обществе большого и весёлого семейства. А ещё в ту ночь, сотрудники ресторана сову искали. Уж больно громко кричала. Не нашли. Наверное, в окно открытое вылетела. Лес-то рядом совсем.
