Кирилл Петрович получил такую метку, как и все другие. Меткой этой была его фамилия. Брежнев. Это даже больше, чем фамилия, это — эпоха. Понятное дело, что как только он пришёл в первый класс, получил прозвище — Генсек.
Это же прозвище было у него в институте, в армии и на заводе. Оно было с ним везде, ведь это его метка, доставшаяся от родителей.
Особо похвастаться ему было нечем. Дом, в сравнительно благополучном районе, достался тяжело. Он «съел» все его накопления за двадцать лет и однокомнатную квартиру на юго-западе Москвы. Но именно здесь, Генсек получил возможность жить так, как ему этого хотелось, а именно, по распорядку.
Утром небольшая зарядка, варка пары яиц и кофе. Завтрак у окна с видом на небольшой участок. Потом работа, как принято сегодня говорить, на удалёнке. Генсек был неплохим архитектором и работал инспектором инженерных сетей. Потом обед в саду, под яблоней, а в холодное время года, на веранде. Послеобеденный сон, просмотр новостей в интернете, ещё немного работы, чай и спать.
В то утро было всё, как и раньше. Зарядка, яйца и кофе. И вдруг…
Он увидел, как у забора, который был общим с его соседями, стоит женщина. Она не была хозяйкой соседнего дома, Ириной Степановной, нет. Она была гораздо красивее и одета немного празднично или, возможно, вызывающе. А ещё… От неё пахло. Чем пахло, Кирилл Петрович объяснить точно не смог бы. Но с расстояния тридцати метров чётко осознавал, что женщина пахнет проведённой в соседнем доме ночью. И ночь, судя по запаху, была бурной.
Рука Кирилла Петровича непроизвольно потянулась к полевому биноклю, подаренному ему в прошлом году на пятидесятилетие. Осмотр неизвестной ему красавицы он начал снизу, «от корней», как он любил говорить.
«Идеальные лодыжки. Очень красивые ямочки на коленках. Кожа ног гладкая, ни одного изъяна.»
В этот момент женщина отставила одну ногу в сторону и смеясь принялась потягиваться, опираясь на забор.
«Ох чёрт. Вот это да! Аж засосало под ложечкой!»
Женщина была гибкой, с очень красивой фигурой. Когда Кирилл Петрович дошёл до изучения лица, его ждало самое большое удивление за последние пятьдесят лет.
Перед его домом, у его с соседом забора, стояла актриса Анджелина Джоли. В этот момент сосед появился у забора. Весело обнял актрису, взял её на руки и унёс в дом.
Кирилл Петрович не находил себе места. Яйца в рот не лезли, кофе остыл, а он так и остался сидеть с биноклем у окна.
«Чёрт меня побери! Откуда, у обыкновенного чиновника из администрации района, Пересядькина, в доме, Анджелина Джоли?»
Не в силах больше терпеть, он схватил блокнот, ручку и выбежал во двор. Через десять секунд Кирилл Петрович стоял у дома соседа и нажимал на дверной звонок.
На пороге появился Пересядькин, раскрасневшийся и довольный. — Чего тебе, Генсек?
— Джоли! Анджелина! Вот! — Кирилл Петрович протянул блокнот с ручкой. — Автограф.
— Ты с катушек съехал, Генсек? Какая Джоли? Телевизор на ночь выключать надо.
Тут за хозяином дома, Джоли показалась и на чисто русском, без какого-то ни было акцента, говорит Петровичу:
— Привет сосед. Заходи, чайку попьём.
— Некогда ему чай пить, — махнул рукой Пересядькин, — иди со стола убери, и рубашку мне погладь.
— Кто это? — не веря своим ушам прошептал Кирилл Петрович.
— Ты что? Не здоров что ли? Жена это моя, Ирина.
— Э-э-э, не-е-ет, Пересядькин. Твоя Ирина пониже ростом и, извиняюсь, килограмм на пятьдесят поболее будет. Да и вообще! Она — не такая!
— Такая, не такая! Тебе-то какая разница?
— Говори куда Ирину Степановну дел!
— Тихо, Генсек, тихо, — забеспокоился вдруг Пересядькин, — чего разорался-то?
Чиновник посмотрел по сторонам и почти шепотом произнёс:
— Поменял я её, понимаешь?
— Как так поменял? А где прежняя?
— Я без понятия. Я внешность ей поменял. Внутренности как бы прежние, а облицовка новая. Сечешь?
Что такое новая облицовка, архитектору Брежневу, объяснять не надо было. Но он всё же возмутился.
— Так это же — человек!
— Подумаешь, человек! Тут ужали, там растянули, тут подкрасили. Глядишь, а человек-то уже другой. Ты иди, Генсек, позже поговорим, не с руки сейчас.
В строгом распорядке Кирилла Петровича наметились зияющие дыры. Работа, яйца, кофе и обед — побоку. Теперь он целый день сидел у окна с биноклем и буквально ловил нечастые моменты появления новый жены Пересядькина в проёме между шторами. Больше всего его заботил факт отсутствия прежней жены, Ирины Степановны, его одногодки с явным лишним весом и плохо выкрашенными рыжими волосами.
Так прошло пять дней. Генсек волновался. Конечно, Ирина Степановна могла уехать к матери, в область или к детям, на юга. Но оставлять этот вопрос невыясненным, Генсек больше не мог.
Дверь соседского дома ему открыла… Дженнифер Лопес. Не крещёный Генсек перекрестился, да и застыл у двери соседей с открытым ртом.
— Петрович. Ты чего? Тут тебе не церковь и я не дева Мария. Чего хотел?
Как вы понимаете, акцента тоже не было. Дженнифер вела себя, как ни в чём ни бывало. Словно она тут всю жизнь жила.
Кирилл Петрович, не нашёлся что сказать. К стыду своему, не проронив ни слова, развернулся и побежал к себе домой.
Просидев весь день с биноклем до темноты, он переместился во двор ожидать Пересядькина.
— Где Анджелина? — налетел на выходящего из автомобиля Пересядькина, Кирилл Петрович?
— Генсек, ты в своём уме? Откуда я знаю?
— У тебя в доме, между прочим, Дженнифер Лопес, собственной персоной. — Жена это моя, Ирина Степановна Пересядькина. Я тебе уже говорил про облицовку, помнишь?
— А, где прежняя облицовка?
— Не понравилась.
— Не понравилась значит?
— Нет. Точка пятая, я так тебе скажу, маловата. Я, как оказалось, поболее люблю.
— А чем же тебе точка жены твоей, с которой ты тридцать лет прожил, не устраивала? Там на двоих хватит!
— Генсек. Ты говори, да не заговаривайся. Я ведь и ружьё принести могу.
— А ну говори, что у тебя в доме за Голливуд. А не то к участковому с утра пойду.
Чиновник сдался. Выдал Кириллу Петровичу все явки и пароли. — Только предупреждаю! Это очень, очень дорого, — напутствовал его сосед.
Утром, сразу после девяти, Генсек был в указанном офисном здании в центре столицы. Как инструктировал его Пересядькин, поднялся на двенадцатый этаж и постучал в дверь с надписью: «Не влезай! Убьёт!»
Дверь открыл молодой человек, чем-то напоминавший ему юного Ричарда Гира.
— Вы от кого?
— От Пересядькина.
— Очень хорошо. Чего желаете?
— Жену хочу. Чтоб как эта… ну… чтоб была такая…
— Да вы не стесняйтесь. Говорите кто у вас на уме, всё возможно!
— Елизавету Боярскую хочу. Можно?
— Почему нет? Можно. Она есть у нас в базе. Дорогова-то конечно, но она того стоит. Мы её образ в этом сезоне четыре раза отпускали.
— Отпускали?
— Ну да, клиентам.
— Ух ты. А сколько стоит?
— Четыре.
— Четыре? Ух ты, — повторился Генсек. — Четыре, конечно, лучше, чем пять или шесть. А подешевле кто-то есть?
Молодой человек улыбнулся.
— Есть и подешевле. Мордюкова Нонна, например, за два. Или вот Татьяна, Пельтцер, за полтора.
— Я, извиняюсь, они какого вида? Молодого или в расцвете сил?
— В расцвете. Оформляем? Мне понадобится фото и данные вашей нынешней жены.
Кирилл Петрович замешкался.
— Так я… это… один, пока.
— А на кого же мы её менять-то будем?
— Елизавету?
— Да.
— А так нельзя? Напрямую.
— Напрямую, это только к ней самой.
— К актрисе?
— Ну да.
— А четыре, это чего?
Парень нахмурил брови и посмотрел подозрительно.
— Вы точно от Пересядькина?
— Точно. Только про жену он мне не сказал. Так я, наверное, пойду женюсь сначала, да? — Генсек встал, собираясь уходить.
— Жениться не обязательно. Достаточно пожить гражданским браком полгода. И к нам, милости просим.
Из офисного центра Генсек отправился прямо к участковому полиции.
— Откуда у маленького чиновника районного масштаба такие деньги! Четыре!
— Четыре чего? — спросил участковый Гаврилов, вот уже десять минут рассматривающий Генсека с большим подозрением.
— Не знаю. Не спросил. Но уверяю вас, это очень большие деньги!
— Значит, говорите Голливуд в доме?
— Да. Он, этот Пересядькин, всех известных актрис Голливуда пере…
— Чего?
— Переменял короче… Уже вторая. Вы у неё документики-то проверьте. Как она вообще границу пересекла?
— Проверим. Вот вам листок, пишите.
Кирилл Петрович писал. Одного листка не хватило. Результат своих недельных наблюдений изложил на шести листах мелким почерком с обеих сторон.
Участковый теперь откровенно смотрел на него как на сумасшедшего.
— А это что? «Не влезай! Убьёт!»?
— Да. Так и написано. Проверьте.
— Проверим, — кивнул участковый. А вы пока идите.
— Я, если что, позвоню, — заговорщицки перейдя на шёпот сказал Генсек и тихонько прикрыл дверь в участковый пункт.
Сегодня, Кирилл Петрович, первый раз за неделю варил яйца, аж четыре штуки.
— Совсем я обессилил из-за этого Пересядькина. Устроил тут кастинг, понимаешь. Точка пятая ему не та, что нужно. Капитан Гаврилов быстро точку в этом деле поставит. А жена Пересядькина, Ирина Степановна, ему, Генсеку, ещё спасибо скажет. Если жива, конечно, — сам с собой разговаривал Кирилл Петрович.
Прошло три дня. Новостей от участкового не было. Кирилл Петрович решил провести «разведку боем». Другими словами, постучать в дверь соседа, пока тот на работе. Вдруг на порог выйдет ещё какая-нибудь дива заморская. Генсек нажал на звонок.
Дверь открылась. То, что Генсек увидел, будет теперь сниться ему всю жизнь. Соседи ему что-то говорили, но он уже ничего не слышал. Ужас и недоумение всецело захватили архитектора и он второй раз, позорно, бежал домой.
Плотно прикрыв за собой дверь, Кирилл Петрович набрал номер участкового.
— Товарищ капитан. Это — Генсек. То есть, я хотел сказать, Брежнев это. У нас ЧП. Нужно срочно вызывать опергруппу в дом Пересядькина!
Участковый, похоже, успокоил Кирилла Петровича и назначил встречу у себя в кабинете на шестнадцать часов.
Кирилл Петрович еле дождался назначенное ему время. Покинув, сразу после разговора, свой дом, долго ходил переулками, прятался в парковой зоне, стараясь оторваться от возможной, как он предполагал, слежки.
Наконец, ровно в шестнадцать ноль ноль, Генсек влетел в кабинет участкового.
— ЧП, товарищ капитан. Ужас что случилось!
Только сейчас он заметил, что в кабинете участкового, кроме капитана Гаврилова было ещё три человека. Один пожилой, в старомодном котелке и два бугая в спортивных костюмах.
— А это кто? — испугался почему-то Кирилл Петрович.
— Опергруппа. Вы же просили.
— А- а-а… — успокоился архитектор. — Значит так. В доме у Пересядькина…
— Новая жена? — опередил его участковый.
— Нет, хуже, — продолжил Кирилл Петрович. — Не жена. Там, как бы вам сказать, сам Пересядькин уже не Пересядькин.
— А кто? — проявил интерес участковый.
— Ален. Я понимаю, звучит фантастически, Делон. Вот.
— Это — француз, который? — включился в разговор пожилой из опергруппы.
— Точно. Причём в самые свои лучшие годы. Ему сейчас не больше тридцати пяти, — подтвердил Кирилл Петрович.
— То есть, вы, утверждаете, что в соседнем с вашим домом, живёт Дженнифер Лопес с Аленом Делоном?
— Точно так всё и есть! — обрадовался Кирилл Петрович тому, что всё так понятно и доходчиво объяснил.
Старший из опергруппы и участковый обменялись понимающими взглядами.
— А вы, стало быть, Генсек? — прищурясь задал ему вопрос старший из опергруппы.
— Точно. Я — Генсек. Всегда Генсеком был, Генсеком и помру, — улыбался архитектор.
— Берите его, ребята, — сказал старший из опергруппы.
Бугаи скрутили архитектора и вынесли из пункта полиции.
Старший из опергруппы пожал руку участковому.
— Наш случай, классический. Это уже двадцать седьмой Генсек на моём веку. Ничего. Подлечим. Витаминки попьёт, здоровье поправится, — старший из опергруппы покинул кабинет участкового.
Прошло полтора года.
По заметаемой снегом улице, от автобусной остановки к своему дому шёл Кирилл Петрович. Настроение у него было… нейтральное. Такое какое-то, когда ничего не хочется, ничего не интересно и ничего не надо. Словно робот, на автомате, он подошёл к своему дому и понял, что войти в него не сможет. Снега намело с метр высотой, а у самой двери и того, полтора почти.
Посмотрев по сторонам, и не увидев никого, Кирилл Петрович подошёл к двери соседа и нажал на кнопку звонка.
Дверь открылась. Боясь поднять глаза на открывших дверь, Кирилл Петрович, не здороваясь попросил лопату.
— Сосед. А ты где был? Мы с женой все глаза просмотрели! Держи лопату.
Кирилл Петрович нащупал протянутый ему черенок и всё же не удержался, поднял глаза.
— Здравствуйте Брюс. У меня на кассетах все ваши «Крепкие орешки.» Я как в дом попаду, принесу кассету… Можно, автограф?
Свидетельство о публикации №220070800477
