Вот уже четыре часа я являюсь временным хозяином настоящей крестьянской избы. У меня нет соседей, лифта, вайфая и цифрового телевидения. Под окнами не гремит трамвай, и жуткие звуки со стройки у моего дома, сюда не доносятся.
Я снял дом. Меня ожидает пять дней полнейшей тишины, безделья и «впотолокплевательства». Телефон за ненадобностью мной отключен и я полностью готов к погружению в «азы жизни на земле.»
А какой тут воздух! Только вещи разложил, как в сон потянуло. Только прилёг, в дверь стучат.
— Привет сосед! — у двери стоял мужчина чуть старше меня, за пятьдесят пожалуй. Чёрные глаза, чёрный плащ и чёрная кепка с надписью «БАМ».
— Коня купи! — он указал на забор возле дома, к которому действительно был привязан конь.
— Зачем мне конь? — удивился я. — У меня машина есть! — я заглянул за спину гостя, чтобы убедиться, что мой Форд стоит у сарая с дровами.
— Ты же в деревне! А в деревне без коня никак нельзя. Вот завтра дожди пойдут, а они пойдут, — с видом знающего человека уговаривал меня сосед, — твоя тачка в первой же луже встанет.
— Нет. Конь мне не нужен, — я решительно отверг его предложение.
— Зря ты так, сосед. Я ведь уже понадеялся, планы построил. А ты всё рушишь. Не хорошо это, сосед. В деревне дружить надо, иначе жизни не будет спокойной.
— Какие планы? На что понадеялся? Я ничего никому не обещал.
— Хорошо. Уговорил. Тебе, как новосёлу за пятьсот отдам.
— Пятьсот чего? Рублей? А чего так дёшево? — недоумевал я. Даже мысли стали появляться о перепродаже такого, даром купленного, товара.
— Чудак человек. Пятьсот миллилитров, — он продемонстрировал характерный щелчок по подбородку.
— Так я не употребляю, — сообразил я.
— Что, совсем?
— Совсем?
— Как же ты живёшь бедняга?
— Да нормально живу.
— Ладно, — махнул рукой сосед, — давай хоть стольник.
Приняв решение, что стольник — небольшая плата за то, чтобы от меня отстали, я принёс кошелёк. Купюра исчезла в темноте, как только я протянул руку.
«Ни спасибо, ни до свидания! Только топот копыт,» — удивлялся я местным нравам.
Выспаться не удалось. Около шести утра в дверь опять постучали.
На этот раз на крыльце стоял полицейский. Он представился, прошёл в дом и сев за стол, принялся изучать предоставленные мной документы.
— А нельзя было попозже меня навестить? Шести ещё нет.
— Преступления, гражданин заезжий, раскрываются лучше всего по горячим следам. Где конь?
Следующие полтора часа я давал объяснения и заверения, что не являюсь ни наводчиком, ни перекупщиком, ни главарём. Меня «взяли на заметку» и теперь «за мной будут зорко следить». Ещё участковый предупредил, чтобы я не выбрасывал мусор в лес вокруг трассы и не вздумал варить самогон на продажу.
Дождь, как и обещал продавец коня, пошёл. Результатом часового ливня стала большая лужа перед моим домом. Выйти по краешку лужи можно было. Но я, не захотев месить грязь, выехал со двора на машине. И поэтому в грязь, вступил уже выходя из машины. Странное дело, Форд встал как вкопанный посередине лужи и чем больше я газовал, тем больше он «закапывался».
— Мужики! — я обратился к двум личностям, сидевших на брёвнах у соседнего дома. — В деревне трактор есть?
Люди оказались контактные, всё мне разъяснили. Оказывается за трактором надо идти к фермеру. А это не менее пятисот рублей. Их же услуги, обойдутся куда дешевле. По сотни на нос.
Закатав брюки почти по пояс, они ринулись толкать мой Форд. Удалось затолкать его обратно, во двор.
— А ты куда ехать хотел? — спросил меня один из толкавших, с наиболее заляпанным грязью лицом.
— В магазин. Еды почти нет, — пожаловался я.
— Еды? Так не надо в магазин. Сейчас я Зинку пришлю, жену мою. Она тебе всё отдаст. Со скидкой!
— Всё?
— Всё! — говорит. — Я сейчас, мигом, — он потрусил по улице вдоль домов.
— Я — Петро, — представился второй. — Сосед твой. Ты, если выехать надумаешь, меня зови. Таксу знаешь.
— Так лужа высохнет, наверное, — сказал я неуверенно.
— Высохнет конечно. Чего же ей не высохнуть? Только через неделю, если дождей не будет. А дожди будут! Это я тебе говорю. Тебе бы коня!
— Нет. Не надо мне коня.
— Через полчаса, Зинаида, супруга одного из «толкачей», продала мне со скидкой домашнего молока, домашней сметаны, домашнего йогурта, домашнего масла. Короче… С трёх утра и до полудня следующего дня, я просидел в туалете. Ах, да. Ещё днём пару раз от речки в лес бегал.
Речка. Речка тут холодная. Я по колено зашёл — ногу свело. Прыгаю на второй ноге к берегу, женщина к речке идёт. Пока я на песке корчился, уколола меня чем-то в мышцу, спасла короче.
Нина. Одинокая. Говорит, что муж есть, но сидеть ему ещё долго. Так что одинокая. Сразу всё по полочкам расставила.
— Ты, городской, никого тут не знаешь, ни о чём понятия не имеешь. Появился, полюбился с женщиной и ищи тебя, как ветра в поле.
— Не понял, — говорю, — я ни с кем не любился.
— Так слюбишься ещё, — и смотрит нахмурившись. — Как стемнеет, приду. А сейчас не могу, людно тут. Не пожирай меня глазами.
Встала и ушла. А я ведь честно, не пожирал её глазами. Я вообще никого пожирать не хотел. Я отдыхать приехал.
Она приходила. И в дверь стучала. Три раза. Я не открыл. Обижен я был. Раздосадован. Где это видно, чтобы человека били за то, что он никого даже взглядом не пожрал.
Не успел я дойти до дома, как подошли ко мне трое.
— Ты Нинкин хахаль чё ли?
Ответ им, видимо, был не нужен. Тот что посередине, как только я рот открыл, кинулся на меня. Точно помню, что он Нинку своей бывшей называл. Вернулся что ли? Ничего не понял. А второй, который у дома меня поджидал, и веслом по башке меня огрел, сказал, что Нинка его будущая. И чтобы я, не смел в её сторону глядеть.
Пару дней я протянул на молочных продуктах, и остатках того, что с собой привёз. Отдых так себе. Молоко — туалет — головокружение. Далее по кругу. Пешком из дома выйти боюсь, на машине — лужа мешает.
На четвёртый день домой захотелось. Даже стук трамвая приснился и крик соседки: «Куда гад по помытому!» Доковылял до соседа, отдал ему двести рублей и разогнавшись въехал в лужу. Минут двадцать меня до асфальта толкали.
— Мужики! Ворота в дом прикройте!
— Ты когда обратно?
— Никогда, мужики. Городской я.
