Мучился я недолго, около получаса. Ёрзал на стуле, посматривал на цифровое табло аэропорта и время от времени крутил головой. Кофе свой я выпил, хотя и пытался делать это очень медленно. Потом принялся за её кофе. Не станет же она пить его холодным? Придёт, я ей ещё закажу.
А вот в её приходе я сомневался. Сначала немного, потом очень, потом однозначно.
Как я мог подумать, что такая шикарная девушка, которой мне посчастливилось оказать услугу при прохождении контроля на входе в аэропорт, всё ещё помнит обо мне? Наверняка у неё уже с десяток новых почитателей и ухажёров. И каждый желает пригласить её на чашечку кофе. Куда ей помнить обо мне! А вдруг!
Я подскочил словно ошпаренный и стал подпрыгивать на месте, чем вызвал удивление у девушки — баристы.
— Здесь, в зоне вылета есть ещё одна, другая, кофейня? — обратился я к ней, оглядываясь в прыжке по сторонам.
— Вам что-то не понравилось? — девушка сделала обиженное лицо.
— Всё понравилось. Так есть или нет?
— В зоне прилёта есть. Но у них кофе грязными тряпками пахнет, я бы не советовала, — бариста с недовольным видом стала протирать серой тряпкой кофейный аппарат.
Желая убедиться, что красавица ошиблась кафешкой и сейчас ждёт меня скучая за столиком, я, схватив сумку, стал поспешно пересекать зал аэропорта.
Я встретил её в очереди на посадку у своего терминала. Она тоже летела на Кипр. Двое мужчин спортивного вида держали в своих руках её сумку и лёгкую куртку. Один из них что-то увлеченно рассказывал девушке и постоянно совершал небольшие полупоклоны.
«Преклоняется, что ли?» — почему-то подумалось мне. Второй изображал хорошее настроение. Его рот в фиксированном состоянии «от уха до уха» блестел белоснежными зубами.
«Против двух спортсменов, мои шансы практически равны нулю.» Вдруг, тот, что постоянно улыбался, закрыл рот и с печалью на лице, синхронно со своим другом, поклонился.
Я услышал, как спортсмены прощались с девушкой, немного торопясь забивали в свои смартфоны диктуемый ею номер и вывалив на неё кучу извинений оставили её с курткой в руках и сумкой на полу.
Слишком долго я разглядывал, как они бежали к другому выходу на посадку. Удостоверившись, что новые друзья красавицы, летят в Минск, я понял, что место, которое ещё сорок минут назад должно было быть моим, опять занято.
Мужчина, лет тридцати, в красивом, явно шитом на заказ, костюме, уже держал в руках её сумку. Я приблизился, насколько это было возможно, чтобы одновременно контролировать свою очередь.
— Я неделю, как расстался со своей бывшей. Лечу вот нервишки поправить. У меня, кстати, место тридцать восемь «В». А у вас?
— У меня шестнадцать «А», — сразу «сдалась» девушка.
«А ведь могла и поиграть с ним. Зачем так сразу выдавать свои координаты?» — я, абсолютно чужой ей человек, обиделся на неё. И на этого «пиджачка», и на тех двоих спортсменов и вообще на всех мужиков, исподлобья, втихую, наблюдающих сейчас за этой красавицей.
Мне хотелось закричать: «Я первый на всё белом…, тьфу ты! Во всём здании аэропорта, кто оказал ей услугу и имею право первой… Тьфу ты! Ну и мысли лезут в голову! Право первой беседы». В отчаянии я посмотрел на выпавший мне номер кресла в самолёте.
«Далеко. Безнадёжно далеко! Семь «С»!» Слушая монолог пиджачка, у меня тоже появилось желание попробовать поменяться местами с теми, кто сядет с ней рядом. «На моё седьмое среагируют быстрее, чем на твоё в хвосте у туалета,» — я мысленно отвечал пиджачку.
В накопителе было весело. Я ходил по залу и несколько раз пересёкся с пиджачком, вращающим голову во все стороны.
«Как он умудрился её потерять?» — удивлялся я. «И куда тут вообще можно спрятаться?»
Красавицы не было. Сделав три полных круга, я расположился недалеко от двери в женскую уборную. Через пару минут, на соседнем ряду приземлился пиджачок.
«Сколько минут нужно молодой девушке поправить макияж? Ну пять минут. Ну, десять! Хорошо, хорошо. Я не маленький. Знаю, бывают обстоятельства, когда и пятнадцать минут вполне возможно. Но сорок! Господа!»
Сорок минут, я и пиджачок сидим напротив женского туалета и испытываем беспокойство. Вот уже пиджачок, первым, не выдержав, поднялся и медленно курсируя мимо двери женского туалета, отправился в другую сторону зала, в мужскую уборную.
Я засёк время. Три минуты. Руки он сушил, махая им в воздухе, словно пытался взлететь. Оценив обстановку, он боком направился к выходу на посадку.
Понимая, что что-то здесь не так, я повторил его манёвр, позволив себе совершить все необходимые приготовления к полёту без спешки.
С пиджачком мы встретились у выхода. Туда же, в сопровождении двух мужчин в лётной форме подошла искомая нами красавица. Получив от каждого из них по поцелую в тыльную часть её правой руки, летчики исчезли за дверьми выхода.
Пиджачок опять был первым. Он вцепился в её сумку. Выглядело это смешно. Она, сумку не бросила, держала за ручки. Пиджачок держал сумку за клапан, словно боялся потеряться.
Подошла стюардесса. Нас пригласили на посадку. Первыми пропустили тех, кто в задней части. Пиджачок, махая рукой, отцепился от клапана сумки и исчез за дверью выхода на посадку. Я шел за красавицей.
Вот именно сейчас, я имел прекрасную возможность, «вернуться в игру». Попробовать проявить всё своё обаяние. У меня было несколько минут, которых вполне могло хватить, но я опять обиделся. Сказалось долгое сидение у туалета. «Где она была всё это время? И почему её на посадку провожают лётчики?»
В самолёт мы вошли почти одновременно. И она и я уже видели довольного, призывно машущего руками «пиджачка», которому, как было понятно из показываемых им руками знаков, удалось поменяться местами. К моему удивлению, красавица присела на кресло “7В” и увидев моё приземление, встретила меня улыбкой.
— Это ты? Ну, наконец-то! Где ты был?
Пребывая в оцепенении от такого приветствия, я, насильно подтягивая отваливающуюся нижнюю челюсть, ищу нужные слова и понимаю, что всё, сказанное мне только что в глаза, не для меня.
Грустный «пиджачок», за каких-то две секунды, успевший против течения пассажиров оказаться около нас, получил от ворот поворот и уже направлялся обратно, в задницу этого огромного лайнера.
— Мы соседи, — девушка улыбалась. — Ты выпил кофе?
— Два, — обиженно сказал я.
— Ну, извини, — она опять улыбнулась, нейтрализовав все мои обиды. — Валя.
Мы летели три часа и всё это время оживлённо беседовали. Валя была помолвлена и очень любила своего избранника.
— Вся жизнь такая, представляешь? Сколько себя помню, за мной всегда ухаживают. Ни чемодан самой пронести, ни посуду помыть, ни машиной порулить. Я не могу чебурек в чебуречной купить!
— Почему?
— Отдают бесплатно.
— Всегда? — удивился я.
— Если продавец мужчина, то всегда.
— Хорошо быть красивой. Выгодно. Как «всё включено», — позавидовал я.
— Не всегда. Излишнее внимание напрягает.
— Ну почему бы просто не отказаться от чашечки кофе или не дать кому-то номер своего телефона?
— Пробовала. Так длиннее. Начнут уговаривать, искать варианты. Вот я тебе сказала: «Жди в кафе» и всё. Если бы не на один рейс попали, больше не встретились бы.
— А спортсменам ты чей номер дала?
— Вон того семейного дядечки в первом ряду с ребенком на руках.
— И он успел?
— Да.
С Валей мы жили в одном отеле. Я с улыбкой наблюдал, как в отеле происходили интересные и необычные явления.
То у бассейна в семь вечера соберутся несколько мужчин «при параде» с букетами на перевес. То около неё на пляже соберется очередь из тех, кто будет пытаться простоять на голове минуту. Ради неё многие в эту туристическую поездку пробовали сделать невозможное.
Когда я чувствовал, что она устаёт от чрезмерного внимания, я прикрывал её. Расставаясь в аэропорту в зоне прилёта, я, надеясь на возможное продолжение дружбы спросил Валю:
— Может всё же мы можем увидеться вне этого отдыха? У меня есть шанс?
— Шанс есть всегда, — Валя улыбалась. — Подожди меня в кофейне, — она махнула мне рукой и покатила свой чемодан к выходу. Уже через три метра чемодан был в руках радушного водителя такси.
