Сегодня луна была полной и настолько яркой, что Василий Андреевич, различал на ней очертания кратеров, не прибегая к помощи какой-либо оптики. Где-то рядом с луной, он заметил яркую звёздочку, которая, находясь на одном месте, вдруг замигала.
— Раз, два, три, четыре…
Василий Андреевич насчитал тринадцать мерцаний, после чего звезда не то погасла, не то просто скрылась от его глаз. Почти тогда же, в голове Василия Андреевича, весь день пытавшегося приступить к написанию рассказа по заданию редакции, «родился» образ главного героя.
Сделав глубокий вдох, он в пятый раз сел за стол и открыл ноутбук. Выпуская постепенно воздух, через плотно сжатые губы, Василий Андреевич настраивался на работу согласно когда-то полученной им от буддийского монаха, методики настройки на работу.
На экране компьютера появился чистый лист. Поставив курсор в его начало, Василий Андреевич принялся быстро и витиевато описывать ощущения от сегодняшней летней ночи, постепенно переходя к знакомству будущих читателей со своим новым героем.
Только что присвоив герою имя, Василий Андреевич, отправил его на улицу. Герой спешил. Писатель устроил ему встречу с бывшей супругой, к которой у того остались чувства. До ближайшего к дому героя ресторана, тот предполагал дойти пешком. И вдруг!
Василий Андреевич смачно облизнулся. Он любил такие моменты. Несколькими предложениями он устроил своему герою автомобильную аварию. Точнее, автомобиль был один. Молодое тело его героя, ударившись о бампер внедорожника, пролетев около двенадцать метров, упало на придорожную полоску газона. Описывая состояние героя, Василий Андреевич почувствовал, что находится в своей комнате не один.
Сперва было ощущение, что на него кто-то смотрит. Легкое шуршание, идущее из тёмного угла комнаты, создало ощущение неудобства и некоторой боязни встречи с чем-то вроде нежданного гостя — грызуна. Но следующим, донёсшимся до Василия Андреевича звуком, был — стон. Человеческий стон.
Василий Андреевич напряг слух, отвёл глаза от экрана и попытался ещё раз проанализировать случившееся. Мелкая дрожь в руках, выступивший на лице холодный пот, сжавшиеся в животе внутренности, защищая Василия Андреевича, подавали сигнал его глазам: «Не смотри!».
Однако, словно бабочка, летящая на пламя, Василий Андреевич всмотрелся в угол, из которого шёл звук. На стоявшем в углу кресле, он различил контуры существа, сидящего вразвалочку. Ещё секунда и мерцающие пятна внутри контура, очертили фигуру человека.
— Кто здесь? — Василий Андреевич не узнал свой голос. Какой-то сдавленный и сиплый. Как будто ему, произнося вопрос, не хватило воздуха.
Из угла опять послышался стон, а существо, похожее на контур человека, потёрло рукой пустое место, где, судя по всему, должен был находиться живот.
— Кто вы? — уже более похожим на свой голосом, Василий Андреевич обратился к сидящему в кресле.
— Николай, — голос существа был похож на голос… обыкновенного человека.
— Какой Николай? Как вы попали ко мне домой? — почувствовав по интонации голоса существа, что у того имеются проблемы физического характера, Василий Иванович, вложил в свой вопрос нотку твёрдости.
— Николай, которого ты только что бросил под двухтонный джип. — Ах… как больно! — существо снова издало подряд несколько стонов. — Что там у меня? — теперь спрашивало оно.
— Это ко мне вопрос? — Василий Андреевич ничего не понимал. — Вы — человек? Что с вами?
— Это ты мне скажи, что со мной. Какие у меня травмы от удара машиной?
Глаза писателя вернулись к экрану компьютера и побежали по последним написанным строчкам.
— Ну что там? — через стон повторил свой вопрос мерцающий контур человека.
Понимая, что он попался на чей-то фокус, Василий Андреевич, любивший розыгрыши друзей, оглянулся и внимательно осмотрел потолок, пространство и стену с окном, за своей спиной. Признаков установки камеры не было.
«Вряд ли кто-то смог бы прочитать написанное с улицы. Третий этаж. До ближайшего дома метров сто», — рассуждал он про себя.
— Писатель, — чередуя слова со стонами, контур настаивал на продолжении беседы, — что со мной?
Василий Андреевич пришёл в себя. На его лице появилась улыбка. Взявшись двумя руками за крышку ноутбука, он закрыл его. Ещё через секунду на стол лёг белый лист бумаги и ручка.
— А если по-старинке? — он смотрел на мерцающий контур с улыбкой. — Не ожидали? Кто там? Иван? Генка? Поначалу, признаюсь, сдрейфил. Пока не понял.
Он взял ручку и принялся писать мелким почерком продолжение своего рассказа. Где-то на седьмом предложении он понял, что всё что им написано, известно конуру в кресле.
— Рёбра, голень, открытая травма черепа? — контур перечислил все, назначенные автором рассказа, проблемы с организмом главного героя.
Василий Андреевич откинулся на спинку кресла.
— Но, как? — громко спросил он у невидимых им друзей. — Как вы это делаете?
— Ты меня убьёшь? — спросил его мерцающий конур.
Писатель махнул на него рукой, как на решённый вопрос.
— Скорую вызвали. Дальше — кома. Его жена, — Василий Андреевич посмотрел на мерцающий контур, — пардон, ваша жена, бросит своего нового возлюбленного и будет сидеть у вашей кровати следующие двадцать лет. Все от вас отвернутся. И только она будет переживать, оплачивать больницу, ухаживать за вами, читать вам книги вслух. А когда вы очнётесь, то не узнаете её и обзовёте толстой старухой.
Стон мерцающего стал громче.
— Лучше убей, — донеслось из угла.
— Мне лучше знать, что лучше. Если я убью главного героя на второй странице, о чём я буду писать дальше? То же мне, мастера розыгрыша! Где вы? А ну говорите, как вы это делаете! — Василий Андреевич окончательно справился со своими эмоциями и уже ничего не боясь, встал из-за стола.
Сделав несколько шагов по комнате, он включил верхний свет. К его удивлению, контур остался в кресле и продолжая стонать, не то гладил свою голову, не то чесался.
— Ну ладно. Со мной ты поступил жестоко. Пусть. Я только прошу, не пиши больше трагических историй, — просил мерцающий.
— Это ещё почему? Люди любят переживать чужую боль. Так они чувствуют, что у них самих, всё не так уж и плохо. Вот я тебя убью, а читатели будут благодарны судьбе, что с ними такого не случилось, — не понимая зачем и кому, но Василию Андреевичу захотелось высказаться.
— Судьба? Нет никакой судьбы. Всё это глупость. Всё что происходит с нами и с вами кем-то написано. Вот ты, пишешь мою жизнь, отправляя меня в кому на двадцать лет, когда мне тридцать восемь. А кто-то в это время пишет твою жизнь. И поверь мне, существует, хотя и очень маленькая, вероятность, что твоя жизнь оборвётся раньше, чем ты допишешь мою.
— Что за бред? Кто это пишет мою жизнь? И что значит с вами и с нами? Вы вообще кто? — Василию Андреевичу снова становилось не по себе. Он опять стал подозревать, что никто из его друзей сегодня над ним не подшучивал.
— Я из другого мира. Ты пишешь мою жизнь, и я её живу. Твою жизнь пишет кто-то из следующего мира. Понимаешь?
— Из какого другого мира? Их что, два?
— Этого я не знаю. Может два, может больше. Но ты ещё можешь вылечить меня и дать мне такие знания. Ведь ты же пишешь мою жизнь.
Василий Андреевич отступил пару шагов назад, присел на диван и засунул руки в карманы халата, чтобы мерцающий не видел вернувшуюся к писателю дрожь.
— Чтобы дать такие знание герою рассказа, нужно самому что-то в этом соображать! Почему вы тут?
— Я её очень люблю, — сказал мерцающий контур сопроводив слова очередным стоном.
— Кого? — не понял писатель.
Хотя это был контур с мерцающими пятнами, но этого Василию Андреевичу хватило, чтобы понять, что существо смотрит на него, как на придурка.
— А-а-а-а… Вы про жену, — наконец догадался писатель после десятисекундной паузы. — Ну, да. Мне ли не знать.
Писатель встал и снова подошёл к своему рабочему столу.
— Что я должен сделать, чтобы вы исчезли и больше никогда тут не появлялись?
— Дать мне умереть, сейчас, на второй странице, — голос мерцающего прозвучал совсем слабо.
— Правильно ли я вас понимаю, что если я отправлю вас в кому на двадцать лет, то очнувшись, вы снова меня посетите?
— Не знаю. Но мне кажется, что я очень буду стараться.
— Хорошо. Я обещаю. Комы не будет, — Василий Андреевич снова почувствовал себя лучше, присел за рабочий стол.
— Правда? Вы дадите мне встретиться с женой? — голос мерцающего несколько оживился.
— Проваливайте уже, — писатель махнул рукой в сторону кресла. Его рука, рассекающая воздух, не успела лечь на стол, а мерцающий уже исчез.
Сделав глубокий вдох, писатель в шестой раз за сегодня, открыл ноутбук. Выпуская постепенно воздух, через плотно сжатые губы, Василий Андреевич написал:
Пролетев двенадцать метров, тело Николая, словно согнутое пополам, упало на придорожную полоску газона. Внедорожник, проделав сорокаметровый тормозной путь, остановился. В то же мгновение из него выскочила женщина в вечернем платье. Подбежав к мужчине, она упала на колени и перевернула его тело на спину.
— Коля? — женщина схватилась руками за своё лицо.
Николай открыл глаза и увидел свою бывшую супругу.
— Оля?
Редкие прохожие, постепенно собравшиеся вокруг них, помогли Николаю встать и опираясь на Ольгу дойти до её автомобиля.
— Может всё же в больницу? — настаивала Ольга.
— Нет, в ресторан, — твёрдым голосом произнёс Николай.
Василий Андреевич встал из-за стола и подошёл к окну. Ему предстояло выбрать новое развитие сюжета своей книги. Он снова посмотрел на ночное небо, в надежде увидеть мерцающую звёздочку. Её не было.
Решив отложить написание рассказа на завтра, он подошёл к столу и увидел, что кто-то написал за него ещё одну фразу его главного героя.
— Есть у меня уверенность, что больница сегодня не понадобится, — Николай улыбнулся и обнял Ольгу.
