— Кто знает немецкий? — Юрий Петрович, неделю как вернувшийся из зарубежной командировки, многозначительно помахивал исписанным иностранным текстом листочком.
По старинной русской традиции, среди его сослуживцев, собирающихся совместно отметить день образования компании, знатоков немецкого не нашлось. Были свободно говорящие на французском, и понимающие по-английски со словарём.
— У меня такое впечатление, — нахмурился Юрий Петрович, — что попроси я прочитать по-английски, все бы говорили по-немецки. Коллеги улыбались, Юрий Петрович верно оценил их способности.
— Ничего. Я и так всё помню. И как учила меня госпожа Марта, главное в супе что? — он обвёл коллег вопросительным взглядом.
— Вода? — ответила первой Валентина, его секретарь и правая рука.
Юрия Петрович позволил себе гримасу презрения.
— Специи? Мясо? — неуверенно произнесла Лидочка, старший специалист отдела разработок.
— Душа! Душа, мои дорогие. Если душа открыта, суп получится хоть из топора! — от коллег послышались одобрительные возгласы. — Так вот. Госпожа Марта, как я уже говорил, научила меня готовить прекрасный суп — Айнтопф. Уверяю вас, мои дорогие. Этот суп вы запомните на всю оставшуюся жизнь. Будете рассказывать своим детям и внукам!
Юрий Петрович, торжественно подняв над головой листок бумаги, отправился на офисную кухню, где уже минут двадцать, менеджеры Юленька и Славик, заготавливали ингредиенты будущего шедевра.
— До начала корпоратива сорок минут. Я хочу, чтобы суп подали сразу после первого тоста. Так что ребята, не зеваем. Юля, начинай жарить бекон.
— А в чём подать? — озадаченно посмотрел на шефа Славик, дочистив последнюю картошку.
Юрий Петрович замер на несколько секунд, а потом хлопнул себя по лбу.
— Конечно! Конечно, нужна посуда! Не подавать же суп в старой офисной кастрюле. Госпожа Марта подавал суп в фарфоровой супнице 1928 года!
— У меня есть и постарше. Только она не фарфоровая, а металлическая. Дед с войны привёз, она 1904 года. У меня в ней мелочёвка всякая валяется.
Славик был немедленно отправлен домой на такси, а в помощь на кухню вызвана Валентина, которая уже успела накраситься, но не переоделась.
— А колготки? Мне ещё колготки одеть надо! — пыталась было сопротивляться Валя.
— Я потом помогу. А сейчас ты нам помоги. Жарь лук! — не поддался мольбам секретаря Юрий Петрович.
Морща носик и встав на почтительном расстоянии от плиты, чем сильно мешала остальным, ввиду своих внушительных форм, Валя принялась выполнять поручение.
Минут через тридцать, суп был готов. Повара по нескольку раз попробовали его на соль, воду, бекон, картошку, капусту…
— Хальт!* — остановил дегустацию Юрий Петрович. — А ну, положить ложки! Всё слопать готовы. Вон, морковь возьмите, пожуйте!
Тут и Славик с кастрюлей подоспел.
— Точно, австрийская! — повертев её в руках, определил Юрий Петрович. — Клеймо какое-то и что-то написано. 1904 год.
Кастрюля была отмыта, после чего в неё перелили суп.
Королём этого вечера был Юрий Петрович. Коллеги были в восторге от его поварских способностей. И даже Мариночка из IT отдела, пришедшая на праздник в платье с глубоким декольте, демонстрирующем красивый, плоский живот, не смогла завоевать бОльшего внимания, чем немецкий суп.
Диктуя под грохот динамиков в девятый раз рецепт на ушко очередной сослуживице, Юрий Петрович заметил, как в помещение вошёл незнакомый ему человек и постояв с минутку, присоединился к танцующим.
Допустить, присутствие в зале лица, не отведывавшего его супа, Юрий Петрович не мог. Остановив с четвёртого раза жестами и подпрыгиванием музыку, король вечеринки заставил пришедшего подойти к столу.
— Егор я. Лидкин жених. Зашёл за ней вот, — представился парень.
— Ешь, — Юрий Петрович лично вылил остатки супа в чистую тарелку, просто перевернув кастрюлю. — Аля Айнтопф! Дайте парню чистую ложку.
Кто-то побежал на кухню, а Егор принялся отнекиваться.
— Не голоден я. Не люблю я суп!
— Ешь! Я сам готовил.
— Я, правда, не хочу!
— Лидку любишь? — угрожающе произнёс Юрий Петрович. Парень кивнул. — Значит, ешь!
— А почему вы едите из вазы для праха? — спросил Егор, не взяв протянутую ему из-за спины ложку.
В одну секунду все собравшиеся замерли. Задать контрольный вопрос хватило смелости у Валентины, секретаря Юрия Петровича.
— С чего ты так решил?
— Так вот же, написано — «Для праха», — Егор ткнул пальцем в надпись на дне кастрюли. — Австрия. 1904 год. Вензель какой-то.
Послышались охи и вздохи. За ними посыпались возгласы:
-Кошмар какой!
— Я ж теперь есть не смогу!
— У кого есть платок поблизости?
— Меня сейчас выр….
— Славик! — Юрий Петрович, выискал взглядом, прячущегося за спинами коллег хозяина кастрюли. — А ну, говори, где взял кастрюлю?
— Так я же говорил… Дед с войны привёз. Она на камине в разрушенном доме стояла.
— А в ней что было? — не унимался Юрий Петрович.
— Этого я не знаю.
Вечер был испорчен и стремительно подходил к концу. С каким только тостом не пытался выступать Юрий Петрович. Но любая тема тут же перескакивала на кастрюлю с супом.
— А вы ведь, Юрий Петрович, говорили, что этот суп каждый запомнит на всю жизнь, — в голосе Валентины, сдававшей помещение под охрану, чувствовались обвинительные нотки. — Не знаю, когда уж теперь ко мне аппетит вернётся! О еде даже думать не могу!
«Тебе бы не помешало пару недель поголодать! Постоянно документы со стола задом на пол смахиваешь!» — улыбался про себя Юрий Петрович.
— До свидания, Валечка. И извините за кастрюльку!
*Хальт ( Halt [нем.]) — Стой!
